В 2011 году появление 26-летнего балетмейстера во главе большой труппы Музыкального стало одним из главных событий не только в театре, но и в городе. Балеты Надежды стали кассовыми постановками с топовым зрительским спросом, получили не одну фестивальную награду. Сначала гоголевская «Шинель», потом «Обнаженное танго» на музыку Пьяццолы…Но в результате недопонимания с руководством театра, переросшего в конфликт, Надежда Калинина получила приказ об увольнении и уехала.
И вот творческое примирение состоялось и она вернулась, чтобы снова работать с омскими артистами. 30 и 31 июля в Музыкальном театре состоится премьера балета «Идиот» - масштабное театральное полотно по роману Достоевского на музыку Чайковского. Дань 300-летию Омска, с которым связано имя писателя, Году литературы в России и 175-летию со дня рождения Чайковского.
Накануне премьеры мы поговорили с Надеждой Калининой о том, как молодой балетмейстер ощущает себя в настоящем и каким видит свой завтрашний день.
Нужно свое
- Надежда, сегодня молодые режиссеры в большинстве своем не рвутся в главные, не хотят брать на себя руководство театром, труппой. Когда вы приехали в Омск и взяли коллектив Музыкального, вам было 26 лет. Для вас это в определенном смысле была возможность реализоваться, доказать самой себе, что вы можете и на что способны. Сегодня вы по-прежнему не против возглавлять?
- Я и тогда хотела здесь остаться, но сложилась такая ситуация, что меня прижали к стенке, я должна была делать то, чего не хочу, а мне это не нравится. Сейчас я являюсь главным балетмейстером в «Санктъ-Петербургъ-Опера», там лежит моя трудовая. Но тем не менее там нет какой-то колоссальной ответственности, и я все-таки больше свободный художник. И конечно, я хочу свою труппу, хочу взращивать своих артистов, делать свои спектакли. Ездить по разным городам и театрам необходимо, но самое важное - иметь собственную команду и расти вместе с ней. В Омске она у меня была.
- Второго прихода в Омск и в Музыкальный театр не допускаете?
- Предложений не было. Сейчас все мои мысли - о выпуске сложнейшего балета. За то время, что меня здесь не было, артисты от меня отвыкли, нам непросто вновь выйти на одну балетную лексику.
- Вы сказали, что вам важно иметь свой театр. Каким должен быть театр Надежды Калининой?
- Сделать сегодня авторский театр безумно сложно. Нужно искать финансовую поддержку, привлекать артистов на проекты. Независимость – это непросто. Поэтому пока мне бы хотелось работать при репертуарном театре в качестве главного балетмейстера, участвовать в репертуарной политике. Пока так, а дальше время покажет.
Нерифмованное…
- Достоевский – это Петербург. У вас, как у петербурженки, есть неоспоримые преимущества перед постановщиками Достоевского, родившимися в других городах…
- Создавать спектакль, будучи петербурженкой, конечно, очень ответственно и приятно.
Однажды я видела постановку европейского балетмейстера гоголевской «Шинели». Петербург там напрочь отсутствовал. Мы, русские, все-таки его чувствуем лучше, чем те, кто не имеет отношения к этому городу, не жили там или даже не были туристами. Мне кажется, чтобы понять его дух и передать на сцене, важно жить в этом городе, чувствовать его. Хотя он не из самых комфортных. Мистический - да, загадочный - да, разный, но далеко не всем по душе. В Петербурге невозможно находиться долго, и все, кто может себе позволить уезжать в другие места, менять энергетику, пользуются этим. Тот же Достоевский писал в Швейцарии, а Гоголь - в Италии (смеется). Но тем не менее к Петербургу всегда тянешься.
- Омичи часто проводят параллели с Петербургом. У нас есть дом со шпилем, как на Московском проспекте. У нас есть Ленинградская площадь, которую проектировали петербуржцы. Много наших актеров уехало в Петербург, они работают в театрах, снимается в кино. Кто-то даже в атмосфере наших городов видит какое-то сходство. Какие у вас ощущения? Чувствуете ли «рифму»?
- Честно говоря, нет. Есть одна улочка в исторической части города, которая мне напоминает Петербург. Омск – солнечный. А где есть солнце, там аналогии с Петербургом невозможны. Это серый, пасмурный город, но когда появляется солнце, он очень преображается.
Без пофигизма
- Вы делаете уже шестой - именно балетный - спектакль и третий из них - в Омске. Ваша творческая позиция: то, что происходит на сцене, должно «оголять». Кого и для чего?
- Во-первых, артиста, чтобы он мог достигнуть максимальных эмоций. Мне нужны крайн6ости: смеяться - так смеяться, плакать - так навзрыд. В балете это важно, это тут же отражается на танцевальной лексике, на темпераменте. Я сама эмоциональный человек, и мне нужно, чтобы артисты максимально выплеснули свои эмоции. Во-вторых, «оголять» зрителя, у которого должны быть впечатления, сопереживание, понимание, что происходит и почему. Не просто красивые ножки передвигаются на пуантах по сцене и высоко прыгают. Впервые работаю над таким психологически сложным балетом, как «Идиот». «Шинель» все-таки была более камерной, балетной историей. «Идиот» сложен и психологически, и технически. Поэтому мне важно, чтобы мы на сцене были очень сильными эмоционально и могли донести это до зрителя.
- Сегодня театр далеко не единственный источника эмоций. В чем, на ваш взгляд, конкурентное преимущество театра по сравнению со всем другим?
- В театре работают вживую, создают что-то на глазах зрителя. Это не экран, который стирает рамку настоящего: в театр зритель всегда пойдет за впечатлениями. Если спектакль мертвый, то и зал будет пустой, а если это качественно и эмоционально, и музыкально, и художественно, то публика оторвется на несколько часов от телевизора.
- Неудачи, если они бывают, видимо, тоже сильно переживаете?
- Плачу очень редко. Но психую, раздражаюсь, могу топнуть на себя ногой и потом хромать. Я не пофигист и требовательна к себе. Главный критик моего творчества – я сама, и мне необходимо удовлетворить свои амбиции. Это самое сложное. Хочется всегда лучше, и спустя время думаешь, что можно было сделать по-другому, коришь себя, что это осознание не посетило тогда. В этом плюс авторского театра: можно исправить, переделать.
Жизнь - огонь
- К какому материалу вам как постановщику хотелось бы со временем прикоснуться?
- К чему-то шекспировскому, к «Гамлету», например, или к «Леди Макбет Мценского уезда» на музыку Шостаковича. Но пока я не готова. Мне так кажется.
- А как вы себя проверяете: готова или нет?
- Жизнь проверяет. За «Идиота» я бы не взялась, если бы так не случилось. «Шинель» тоже была смелостью. Бывает, мечтаешь о чем-то, думаешь, что не готов, и раз – все как-то спонтанно возникает. Так было с «Кармен», которую я делала в сотрудничестве с «Франсконцертом». Изначально хотела, но боялась. Поговорили однажды с художником, попридумывали просто так. А потом через неделю мне пришло письмо с приглашением попробовать сделать балет «Кармен» в Париже. Я верю, что многие вещи совершаются не от того, что я чего-то хочу и пробиваю стену. Они где-то там свершаются (робко кивает головой вверх). Я уверена.
- На своем жизненном этапе, в своем возрасте, статусе, опыте вы довольны тем, как все идет?
- Довольна, но знаю, что могла бы больше.
- А если бы вы в 15 лет заглянули в будущее и увидели себя вот такую, как сегодня, чему бы удивились в первую очередь?
- Меня бы удивило то, что я поступила в консерваторию (Санкт-Петербургская государственная консерватория им. Н.А. Римского-Корсакова по специальности «Искусство хореографа», - прим. ред.), потому что этого никто не ожидал, в том числе и я.. . Была не в форме, неготовая, но мастер меня заметил. Родители узнали обо всем, когда я уже поступила, и тоже были в шоке. Все в моей жизни происходит, как в огне, в стихии – несется, и не знаешь, куда приведет. Иногда это хорошо, а иногда плохо, потому что окружающие страдают, и в первую очередь, я сама. Но ничего не поделаешь, я такая.
- Если бы у вас была возможность задать вопрос какому-то значимому для вас человеку, художнику, мастеру, что бы вам хотелось у него узнать?
- «Федор Михайлович, на афише наши с вами фамилии. Позвольте мне хоть немного к вам приблизиться и постоять рядом…»
