Ответ один: полететь на вертолете. Наш корреспондент совместно с врачом-травматологом Клинического медико-хирургического центра Андреем Лифановым отправилась в «воздушное плавание», чтобы узнать все о буднях санитарной авиации.
Пункт назначения – Крутинка
На сей раз помощи из города ждут в Крутинском районе. Между Крутинкой и Омском чуть меньше двухсот километров. Ехать туда на машине – минимум два часа. Лететь же – 50 минут. Это время (плюс дорога в аэропорт, проверка документов, досмотр) – пожалуй, самая длительная пауза для нашего доктора между операциями.
Перед вылетом он успевает прооперировать одного пациента в Омске. После мы встречаемся в приемном отделении КМХЦ, и на карете скорой помощи отправляемся в аэропорт. По пути Андрей Викторович рассказывает свой план действий. В районной больнице ему предстоит сделать две операции, еще одну пациентку необходимо доставить в город.
– Первая пациентка – с переломом бедра, довольно-таки грузная женщина. У второго пациента перелом костей голени. Третья – женщина с переломом позвоночника – будет эвакуирована в вертебрологическое отделение. То есть за один вылет мы решаем сразу несколько задач. У пациентки неосложненный компрессионный перелом, здесь просто необходима фиксация, жесткие носилки и адекватное обезболивание, этого достаточно, чтобы пациента перевести из ЦРБ в городскую больницу.
И действительно, что касается оперативности и комфорта перемещения – ничего лучше вертолета пока не придумали. Из пункта А в пункт Б можно попасть в разы быстрее, а перемещение по воздуху позволяет избежать побочных эффектов, которые возможны при транспортировке (особенно неправильной) пациента на автомобиле. Случается и так, что перевозить больного и вовсе нежелательно (например, если человек находится в шоковом состоянии), либо не целесообразно.
– Взять, например, Тевриз, – рассуждает Андрей Лифанов, – два часа лететь туда, два часа обратно. Проще доктора туда привезти и оказать необходимую помощь. Мы и с консультативной целью вылетаем. Собирают команду – кто нужен – нейрохирург, хирург, реаниматолог, травматолог, все прилетают, оказывают помощь консультативную. Больной остается на месте, а бригада улетает.
Реанимация в небе
И хотя основное его назначение – перевозка врачей и пациентов, вертолет санитарной авиации МИ-8, на котором летели мы, – это не просто воздушный транспорт. Это, скорее, такая «реанимация в небе». Изнутри воздушное судно практически до отказа заполнено различными приспособлениями для экстренной помощи на борту. В медицинском модуле закреплены носилки, две штуки. Как полки в поезде. При желании в один вертолет можно вместить три таких модуля, что позволит транспортировать шесть пациентов одновременно.
К носилкам, конечно же, прилагаются все основные реанимационные атрибуты: дефибрилляторы, баллоны с кислородом, мониторы – чтобы следить за состоянием пациента.
– А в этих чемоданах что? – не унимаюсь я, кивая в сторону довольно масштабных серебристых саквояжей.
– Там все для оказания помощи беременным женщинам, – терпеливо объясняют мне, – или для пациентов с внезапно открывшимся кровотечением.
В общем, готовы на борту ко всему. Ну, или почти ко всему.
«Ой, а можно в вертолете посидеть?»
Служба санитарной авиации возникла после Первой мировой войны. В Советском союзе специальные самолеты стали проектировать в тридцатые годы прошлого столетия. Первой советской «воздушной скорой помощью» стал самолет К-3. По заказу Общества Красного Креста и Красного полумесяца «санитарку» – так шутливо окрестили воздушное судно – спроектировал конструктор Алексей Грацианский, постоянно консультируясь с придирчивыми медиками. От санитарного самолета требовалась постоянная готовность взлететь и приземлиться на любой, даже неподготовленной, площадке, что в свою очередь накладывало ограничения на прочность шасси и посадочную скорость. В результате, К-3 внешне и по размеру походил на своего «предшественника» – самолет К-2, однако новая модель была легче килограммов эдак на восемьдесят и могла быстро развить скорость до 150 км/ч.
Во второй половине двадцатого века широкое распространение получили вертолеты, и это время считается пиком развития санитарной авиации. Увеличились грузоподъемность и герметичность воздушных судов, что позволило перевозить больше людей и сделало полеты еще комфортней.
Еще пару лет назад такие «воздушные визиты» врачи пациентам наносили не так часто, как сейчас – только специалисты КМХЦ вылетают два-три раза в неделю. Тогда же они воспринимались, как чудо: вертолет с медицинской бригадой встречали, как говорится, всем селом.
– Приехали, – вспоминает наш доктор один из своих вылетов в Черлак, – толпа такая, пол-Черлака собралось! Все с камерами. Девчушка молоденькая, фельдшер, сутки через сутки работает там, приехала и говорит: «Можно мне в вертолете посидеть? Какой он большой!».
Упал с крыши, очнулся – штифт
В Крутинской ЦРБ гостя из Омска встречают с благодарностью и радушно, как старого друга. В остальном атмосфера рабочая. В коридорах непривычно тихо.
– Странно, да? – спрашивает Андрей Лифанов. – В моем понимании в больнице должно быть несколько иначе. Движение должно быть!
Впрочем, серьезных нареканий больница не вызывает. Такая операционная, отмечает доктор, есть далеко не в каждой городской больнице. В шутку спрашиваю, не сложно ли работать в «чужой» операционной.
– А мы ничего космически сложного делать не будем, – пожимает плечами травматолог.
Под «несложной операцией» имелся в виду остеосинтез или хирургическая репозиция. Сломанные ноги пациентов хирурги и ортопеды собирают буквально по частям, как пазл.
– Я полез на крышу и упал, – рассказывает житель Крутинки Евгений Украинцев за несколько минут до начала операции.
– В итоге – закрытый перелом голени в двух местах. Конечно, удобно, что можно приехать и прооперироваться здесь, а не ехать в город или неизвестно куда. Так значительно проще, чем проехать несколько сотен километров. Это было бы проблематично.
Две операции занимают около трех часов. Принцип один – несколько фрагментов кости соединяют и фиксируют в правильном положении. С помощью специальных внешних конструкций – спицы, штифты, гвозди, шурупы – добиваются неподвижности. В результате кость срастается именно так, как нужно.
И это просто только на словах. На деле – это кропотливый титанический труд. При этом медики вовсе не выглядят уставшими (снимаю шляпу перед работоспособностью!). Готовясь к операции, они непринужденно обсуждают какую-то прошедшую научную конференцию, в перерывах успевают дать интервью и объяснить, что будет дальше.
– Если будут вопросы во время операции, пожалуйста, задавайте, все расскажем.
После – заботливо суетятся вокруг свалившихся на диван в ординаторской представителей СМИ (то бишь, нас), предлагают накормить ужином или хотя бы напоить чаем. Расспрашивают, когда выйдет репортаж и из чего состоит день журналиста.
Обратно в Омск с нами летит женщина с переломом позвоночника. Ее быстро размещают в медицинском модуле, врач заботливо поправляет пациентке одеяло и надевает наушники.
– Прилетим, приедем в КМХЦ, передам пациентку коллегам, и мой рабочий день окончен.
А заодно и наш.
Ложка дегтя
Итак, что мы знаем о санавиации? Пока существуют поселения с плохой транспортной доступностью, многокилометровые дороги с ямами и выбоинами, а в отдаленных районах люди будут болеть – то есть всегда – «небесные скорые» будут нужны, как сам воздух, по которому они летают.
Но не все столь однозначно. Инфраструктура для санитарной авиации, увы, неразвита: посадочные площадки, места для базирования, заправки – всего этого в России очень мало.
При этом вылететь не всегда позволяют метеоусловия. Например, в Москве и Московской области санитарная авиация в темное время суток не летает вовсе. Здесь, кстати, преимущество нашего региона перед столицей – обратно мы летели уже практически над ночной областью, после тяжелого, но насыщенного дня, наслаждаясь великолепным видом. Даже боящийся летать оператор оценил.
А вот содержать вертолет – удовольствие дорогое, не говоря уже о полете. Официальная цена одного «вертолетного часа» того же МИ-8 – семьдесят тысяч рублей. Нетрудно подсчитать, что один вылет в Крутинку и обратно обходится в сто сорок тысяч рублей, в Тевриз – практически все триста.
Впрочем, все это не главное, говорят врачи. Пока для кого-то санавиация остается единственным шансом на более быструю и качественную медицинскую помощь, то подсчет денег должен уходить на второй план, а аргументов «против» быть не может. Ведь человеческая жизнь – бесценна.
